Почему Бог выбрал эту обезьяну - свящ. Антоний Лакирев

любопытством (ориентировочным рефлексом) — у нас это любопытство присутствует во много большей степени, чем у других млекопитающих, в том числе приматов. Детеныши млекопитающих научаются очень многому именно в детстве и чаще всего от взрослых. Поэтому едва ли имело смысл ждать миллионы лет, чтобы олдувайская технология стала врожденной — здесь сработал совсем другой механизм наследования.

Различные популяции человекообразных обезьян отличаются навыками: одни умеют колоть орехи камнями, другие — не умеют. Иногда такие навыки распространяются между популяциями, иногда ограничиваются какой-то одной из них — этот феномен удалось наблюдать на примере шимпанзе31. Эти навыки как раз передаются в ряду поколений путем научения. А у умелого человека и мозги были намного больше шимпанзиных, и мотивация сильнее. Так что научение изготовлению орудий вывело на первый план так называемое социальное или культурное наследование. Эти навыки не успели закрепиться в генофонде, но передавались не менее надежно. Единственное возможное препятствие в таком наследовании навыков возникает, когда ученик попадается совсем глупый — но это как раз отличная задача для естественного отбора.

Уже говоря о шимпанзе, исследователи, хоть и не без колебаний, используют слово «культура». Что ж, в отношении носителей олдувайских (и последующих) технологий оно уместно безо всяких кавычек. Важно, что развитие поведения (в данном случае орудийной деятельности) при этом происходит гораздо быстрее, социальное взаимодействие при научении становится все важнее, а отбор работает на выживание более обучаемых и лучше обучающих людей.

Глава 6

Вместо Прометея

а. Мальчик из Турканы

…двенадцатилетнему Турри не повезло, просто не повезло. Вместе со своими друзьями-подростками он хотел проучить старого Гррумпа, который уже окончательно их всех достал. Каждый раз, когда мальчишки возвращались в стойбище племени бырров с добытой за день едой, Гррумп придирчиво осматривал все принесенное и раздавал затрещины. То ему казалось, что принесенные кости слишком старые и высохшие (на себя бы посмотрел!), то слишком толстые, так что их не разбить (желательно об твою башку). А если кому-то (как Турри две луны назад) удавалось принести только груду кореньев — большую груду сладких и сочных кореньев, которые так любили малыши — Гррумп непременно выбивал их из рук принесшего и разбрасывал по всему стойбищу.

Пять дней назад в саванне, в трех часах пути от стойбища, пара львов завалила громадную антилопу, весившую вчетверо больше человека. Трое парней из племени долго караулили, и когда насытившиеся львы ушли к водопою, стянули полуобглоданные задние ноги антилопы. Они по очереди волокли их, потому что кто-то один должен был следить, чтобы львы не потребовали свою добычу обратно. Вы думаете, Гррумп похвалил их, когда они, приплясывая от радости, вбежали в стойбище? Как бы не так — он пинками разогнал их (одного даже сильно укусил), своим личным чоппером разбил кость и принялся уплетать костный мозг, попутно расшвыривая сбегавшуюся к нему мелюзгу. Если бы Бырр, вождь племени, не вернулся вовремя, Гррумп сожрал бы все без остатка. Но того, что Бырр отнял у Гррумпа, хватило только самому Бырру, его женщине и его сыну — парням достался лишь упрек, что костей мало. И подзатыльник, конечно.

Любой другой мужчина, решившийся подобно Гррумпу на такую наглость, был бы сурово наказан племенем. Ведь доверять можно только тем, кто делится пищей, помогать — тому, кто помогает другим. Люди старательно запоминали, кто как ведет себя при разделе найденной еды, а те, кто съедал ее, не принося в стойбище, в тяжелый день оставлялись без еды. Да тот же Гррумп, не раз замеченный в подобных гадостях, не раз бывал и бит за это. Но без еды его не оставляли: во-первых, Бырр опасался, что Гррумп взбунтуется и затеет опасную драку (а силы племени надо беречь) или, того хуже, поймает и съест какого-нибудь детеныша; во-вторых, никто не умел добывать огонь так ловко, как старый Гррумп. То есть уметь-то умели многие, вот только у них уходило на это по полдня и по целой горе кремней…

Соседнее племя, жившее за рекой в дне пути на восток, учило этому искусству всех своих подростков: Турри с приятелями однажды видели с высокого берега, как вождь сидел на большом камне, а шестеро парней, расположившись полукругом, одновременно долбили кремень неловкими руками. И их вождь отпустил тех шестерых, только когда перед ним запылали шесть костров. Бырр при всей своей силе справлялся с этой задачей с большим трудом. Два дня назад, во время сильного ливня, огонь племени бырров погас — племя называло себя по имени вождя — и Бырр с другими мужчинами столпились вокруг Гррумпа, чтобы поглядеть, как он его добудет. Так этот старый жлоб отказался добывать огонь! Сам Бырр колотил камни, пока все племя не замерзло окончательно. Только когда у Бырра должно было вот-вот получиться, Гррумп вдруг передумал и довольно быстро развел огонь. Но так, чтобы никто не мог подсмотреть его приемы.

Одним словом, терпение подростков племени бырров лопнуло. Старый Гррумп заслужил трепку. Новое поколение выбирает справедливость.

Подростки решили дождаться, когда Бырр со взрослыми мужчинами уйдут далеко в саванну, и тогда всем вместе напасть на Гррумпа. Некоторые предлагали сделать это сразу утром, но в конце концов решили спровоцировать Гррумпа, вернувшись одновременно за час до заката и спрятав найденную еду неподалеку — необходимость кормить племя никто ведь не отменял. Гррумп наверняка полезет «воспитывать» молодняк и тем самым даст хороший повод для стычки.

На следующий день было невыносимо жарко. На другой день — тоже. Оба этих дня Бырр оставался в стойбище, потому что под палящими лучами солнца добывать еду — себе дороже, так и погибнуть от перегрева и жажды недолго. А у Турри разболелся зуб… Ну, то есть даже не зуб, а то, что осталось на его месте: это был его предпоследний молочный зуб — еще один выпадет, и его будут считать взрослым. По росту (а он вырос уже до 160 см и почти догнал Бырра) и силе он уже мог считаться взрослым — по крайней мере, он сам так думал — но проклятые молочные зубы держались так крепко! А Турри так мечтал, что вскоре он сможет увлечь в кусты одну девчонку (дочку Гррумпа, между прочим) … В конце концов, желание считаться взрослым перевесило все остальное, и затупившимся от долгой работы чоппером он со всей силы ударил себя в зубы, вот же балда! Зубы были хоть молочные, да крепкие, привыкшие жевать коренья. Один так и остался на месте, а второй вроде выпал, да не весь. На жаре сломанные корни воспалились; с каждым часом Турри становилось все хуже.

На третий день после того как заговор подростков состоялся, пошел мелкий дождик (вот-вот должен был начаться сезон дождей), стало прохладней и Бырр с мужчинами отправились на обход территории племени. Подростки, перемигиваясь и подталкивая друг друга, тоже ушли из стойбища. Большая часть женщин разошлись в поисках кореньев, остались только несколько, присматривавших за детьми, и старый Гррумп. Пять лет назад леопард повредил ему ногу, и он почти не уходил из стойбища, пополняя запас орудий и угнетая малолеток.

Как и договаривались, к вечеру все собрались у болотца в паре сотен шагов от стойбища. Турри еле дотащился туда из-за боли в зубах и общего воспаления. Голова кружилась, и все тело горело, как в огне. Против ожиданий участников заговора старый Гррумп, ковыляя, выбрался им навстречу. Наверное, сговор подростков не был для него ни тайной, ни неожиданностью. Все произошло, как и предполагалось. Увидев скудный набор кореньев, особенно жалких в руках у Турри, он попытался ударить его, а подростки всей гурьбой набросились на него в ответ. Откуда взялась такая сила в руках тридцатилетнего старика?

Турри не повезло: один из ударов отчаянно отбивавшегося Гррумпа пришелся как раз на больной зуб. И без того еле державшийся на ногах, Турри потерял сознание и упал в болотце